Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки] - Александр Дюма

В результате кардинал отправился на «Минерву».

Только тогда из уст его преосвященства адмирал Караччоло узнал, что ему отказано в чести везти на своем судне короля. Это известие нанесло двойную рану его гордости князя и патриотизму неаполитанца. Он хотел тотчас отправить королю прошение об отставке, однако Руффо убедил его исполнить свой долг до конца и заявить о своем уходе со службы после прибытия в Палермо.

В каком бы секрете ни хранился отъезд короля, слухи о нем просочились в город. Надо знать Неаполь, чтобы в должной мере представить, что творилось весь день в окрестностях дворца. В Неаполе крики народной любви так похожи на вопли злобы, что можно было подумать, будто эти людские толпы, боящиеся потерять своего короля, собрались с целью перерезать ему глотку.

В половине одиннадцатого граф Турн, подведя шлюпки к подножию лестницы, известной под названием дель Карако, поднялся по ней, чтобы открыть дверь на верхнюю лестницу, ведущую к королевским покоям. Но, пытаясь отомкнуть дверь в эти покои, граф Турн сломал ключ, застрявший в замочной скважине, и дверь пришлось ломать.

Затем король во главе нашей маленькой процессии двинулся вперед, держа свечу. Но, дойдя до середины лестницы, он услышал шум, доносившийся со стороны спуска Джиганте, поэтому, опасаясь быть замеченным и узнанным, потушил свечу. Мы оказались в беспросветном мраке, и приходилось двигаться ощупью. Наконец мы все-таки добрались до Молосильо, но море так бушевало, что было опасно выйти из гавани. Мы ждали в шлюпках, кутаясь в свои плащи и шали, а поскольку юных принцесс забыли накормить, они просто умирали от голода и все просили есть. У одного матроса нашлись анчоусы, и девочки съели их без хлеба, запивая мутной застоявшейся водой. Но вот море успокоилось, и мы направились к «Авангарду», до которого добрались незадолго до полуночи.

Несмотря на все старания лорда Нельсона, королевскому семейству на «Авангарде» было довольно тесно. В адмиральскую каюту и офицерскую кают-компанию набилось десять человек, не считая нас с сэром Уильямом и австрийского посла с женой.

Эти десять персон были: король, королева, наследный принц с супругой и маленькой, недавно родившейся принцессой, юный принц Леопольдо, принц Альберто, Мария Кристина, Мария Амелия и Мария Антония.

В первую минуту король, увидев, что оказался в такой тесноте, захотел было сдержать обещание, данное Караччоло, и перейти на его корабль, однако королева категорически потребовала, чтобы он не разлучался со своей семьей.

С наступлением дня задул легкий бриз, к несчастью встречный. До «Авангарда» доносился шум города, похожий на рычание громадного медведя.

И действительно, народ только что узнал, что Фердинанд, вопреки всем своим обещаниям, покинул его. Объявления, расклеенные на всех углах, на площадях и перекрестках, сообщали, что князь Франческо Пиньятелли назначен главным наместником и наделен неограниченной властью, что Макк принимает командование разбитой армией, а Симонетти освобождает пост министра финансов в пользу банкира Дзурло.

Все эти назначения подтверждались декретом, составленным накануне и написанным с первой строки до последней собственной рукой короля.

Всюду повторяли слова королевы, произнесенные в ответ на вопрос князя Пиньятелли, сколь далеко простираются его полномочия: «Вплоть до того, чтобы сжечь Неаполь!»

Набережные были заполнены публикой, однако на море поднялось слишком сильное волнение, чтобы хоть кто-нибудь рискнул спустить лодку на воду. С корабля можно было различить кучки людей, видимо депутации, но все они, потоптавшись у воды, одна за другой расходились, заранее уверенные в отказе лодочников доставить их на борт флагманского судна, на мачте которого развевался королевский вымпел.

За ночь ветер ослабел, но по-прежнему дул с моря. На рассвете толпа вновь запрудила набережные. Она приветствовала английскую эскадру громкими криками, должно быть надеясь, что король изменит решение. И действительно: лишь море стало поспокойнее, мы увидели, как депутации, что вчера у нас на глазах так бесполезно метались по берегу, не только появились вновь, но и сели в лодки и направились к «Авангарду».

Депутаций было три: одна от духовенства во главе с архиепископом Капече Дзурло, другая — от местной знати, третья — от магистратуры и муниципалитета. Все они явились умолять государя, чтобы он остался, уверяли, что считают для себя честью защищать его до последнего дыхания.

Однако король не согласился принять никого, кроме кардинала Дзурло, архиепископа Неаполя. Прочие остались на лодках и кружили вокруг «Авангарда», тщетно простирая руки к небесам.

Кардинал Капече Дзурло проявил большую настойчивость, пытаясь удержать его величество, но король был непреклонен.

— Монсиньор, — сказал он, — земля меня предала. Я хочу посмотреть, не окажется ли море более надежным.

Архиепископ покинул «Авангард» со смертельным отчаянием в сердце, заявив, что не берется даже предсказать, что сделает Неаполь, предоставленный самому себе.

— О, — пробормотала королева, — если вы не знаете, что сделает Неаполь, то я знаю, что я с ним сделаю, если когда-нибудь моя нога еще ступит на этот берег!

LXXXVI

Около пяти часов ветер переменился и мы отплыли, подняв якоря в семь. Нас сопровождали фрегат «Минерва» и еще десять-двенадцать торговых и транспортных судов.

Но едва лишь мы миновали Капри, как разразилась сильная буря. Можно было подумать, что море, столь же неверное, как земная твердь, также решилось предать короля. Весь понедельник прошел в борьбе со стихией. Ночь была ужасна — ветер обломал три брам-стеньги и утлегарь бушприта. Раз двадцать нам казалось, что судно развалится на части, такой стоял кошмарный треск!

Трудно описать состояние, в котором находилось королевское семейство. Король, совершенно раздавленный страхом, взывал ко всем святым, особенно к святому Франциску Паоланскому, к которому в этих обстоятельствах, казалось, проникся чрезвычайным почтением. Он обещал святому, если будет им спасен, воздвигнуть в его честь церковь, не уступающую своим великолепием храму святого Петра в Риме. О спасении своей семьи он при этом вообще не упоминал: это несомненно подразумевалось. Юные принцессы погибали от усталости и морской болезни. Наследный принц, похоже, был напуган не меньше отца. Принцесса Клементина, с дочерью на руках, меланхолически улыбалась ненастному небу. Королева была мрачна и, казалось, полностью погрузилась в свои мысли.

Время от времени Нельсон, остававшийся на палубе в неустанной заботе о безопасности своих именитых пассажиров, спускался к нам, чтобы сказать что-нибудь ободряющее. Из всех присутствующих я одна отвечала на эти его слова взглядом или движением руки. Поскольку в основном именно этого взгляда или жеста он искал, он возвращался на свой пост удовлетворенным.